Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаённого, что не вышло бы наружу. Марк 4:22
МАМА
Жизнь остановилась. Я ходила на работу, возвращалась домой, бродила по квартире и не могла поверить в непоправимое, бессмысленное и страшно несправедливое, навалившееся на меня тяжким гнётом, происходящее. Обида жгла меня изнутри. На работе я стыдилась смотреть в глаза сотрудникам, совсем недавно гулявшим на моей свадьбе. Меня мучило чувство вины, будто я обманула их, выставила на подарки к событию, с уходом Гарика потерявшему всякий смысл. Кроме Белки, моей верной подружки, никто ничего не знал. Я пробовала звонить Гарику на работу, но его секретарши, прекрасно знавшие меня по голосу, насмешливо спрашивали, кто его просит, а потом нагло отвечали, что Гарик занят. Это было унизительно, и я перестала звонить. В одно из воскресений я поехала на Брайтон за продуктами и неожиданно столкнулась на улице с Цилей. Она бы с удовольствием сделала вид, что меня не заметила, но я упрямо пошла ей наперерез. — Ну что, получили своего Гарика обратно? Довольны? — с вызовом спросила я, стараясь проглотить навернувшуюся слезу. — А мне что оставили? Долги? — Можешь не волноваться, деньги он отдаст! — уверенно задрала длинный нос Циля. — Гарик очень порядочный человек и долги отдаёт! Она повернулась и пошла дальше. — Посмотрим! — успела крикнуть я ей вслед и, вопреки всем стараниям, расплакалась. Но Циля этого уже, к счастью, не видела, несмотря на тяжелые сумки, она неслась, не оглядываясь. Вечером, по горячим следам разговора с Цилей, позвонил Гарик. — Сколько мы должны? — без предисловий, деловым тоном начал он. — Шесть тысяч, две я успела отдать. — Я знаю, тебе будет трудно, деньги я отдам, а ты подпиши все бумаги. — Какие бумаги? — Те, что пришлёт мой адвокат. — Гарик, зачем нам адвокат? У меня нет на него денег, — умоляюще простонала я. — Почему мы не можем поговорить как люди. Что случилось? — Я не могу с тобой ни о чём говорить. Адвокат — мой друг, он всё для меня сделает! — похвастался Гарик. — А я? У меня нет таких друзей! И денег тоже нет! — Пока! — отрезал Гарик и положил трубку. Я набрала Басин номер телефона. Гарик оказался там. — Слушай! — сказала я. — Как тебе не стыдно? Что это такое? Мало того, что ты убежал как вор, ты ещё трубку бросаешь! У тебя вообще совесть есть? — А у тебя есть совесть называть мою мать сучкой? А деньги утаивать от меня у тебя есть совесть? “Гарик не узнает!” — передразнил Гарик. — А я всё знаю. Понятно? — Гарик! Помилуй Бог! Я не называла Басю сучкой! Я ничего не утаивала! Я относилась к твоей маме, как к своей. Откуда такая неблагодарность? С чего ты это взял? В ответ Гарик сатанински захохотал. — Хватит! Я знаю всё! Ты думала, я дурак? Всё! Будешь говорить с моим адвокатом! В трубке раздались гудки. В голове у меня была полная неразбериха. Какая сучка? Какие деньги? Хорошо, что дома никого не было. Я села на пол и в голос завыла.
ДОЧКА
Находиться дома просто невозможно. Похоронная атмосфера. Гнетущая тишина и молчаливые мамины слёзы. Страшная весть о побеге Гарика расползалась, как чума, среди знакомых. Мне позвонила бабушкина подруга, моя бывшая учительница музыки, которая была на маминой свадьбе. Она жила по соседству с домом, в котором раньше жил Гарик, там же, где Бася, Циля и Паприков, поэтому хорошо знала весь гадючник. — Я не могу молчать! — почти плакала она. — Я ничего не говорила раньше, не хотела сплетничать, но теперь, когда я узнала об этом подлом побеге, я решила, что просто обязана рассказать вам правду. На свадьбе я сидела рядом с друзьями Гарика — Цилей, Ниной и этим ужасным Паприковым. Я не хочу пересказывать, что они говорили, но это было просто безобразие! Они ехидничали, отпускали в адрес твоей мамы хамские замечания, ни одного доброго слова за весь вечер! Потрясающая бестактность! Разве так себя ведут на свадьбе? Но не в этом дело. Меня поразил Паприков. Весь вечер он произносил один и тот же тост: “Давайте выпьем за то, чтобы мой друг вышел сухим из воды!” Я никак не могла понять, что он имеет в виду и к чему такие неуместные на свадьбе слова? Но теперь всё стало очевидным! Это было задумано с самого начала! Уму непостижимо! Какая подлость! Какая непорядочность! Зачем? За что? Я не сплю ночами! Эта фраза стоит у меня в ушах! Я давно хотела позвонить и сказать твоей маме — зачем она позволяла Гарику по средам ездить к Басе? Ведь это был сплошной обман. Каждую неделю я видела его с этим жутким Паприковым. Они вместе гуляли, обедали в ресторане, выпивали, а Бася только плакала и жаловалась, что Гарик к ней даже не заходит! Вообще эта история не укладывается у меня в голове! Но я должна была рассказать то, что знаю, потому что всё это подло! Подло! Подло! Мама с застывшим лицом и широко открытыми от ужаса глазами выслушала мой пересказ грустной исповеди учительницы. — Я думала, у нас — мелодрама, а это — настоящий детектив! — невесело пошутила она. — Ну что ж, придётся испортить кое-кому настроение! — И с этими словами мама решительно взяла телефонную трубку. — Леонид Ильич? Это говорит бывшая жена Гарика. Хочу вам сказать, что вы подлец и мерзавец! Если я увижу вас когда-нибудь около нашего дома, то немедленно позвоню в полицию. Им будет интересно узнать, на что вы живёте вот уже семнадцать лет, ни одного дня не работая и не получая пособия. Поверьте, мне есть что о вас рассказать. Я не советую вам попадаться мне на глаза. Понятно? Всё это было сказано ровным спокойным голосом, с вежливостью, хватающей за горло. Не дожидаясь ответа Паприкова, мама положила трубку, подошла к окну и уставилась в темноту. По её лицу катились слёзы. Я подошла и обняла её за плечи. — Мамочка! Не убивайся ты так! Я боюсь за тебя! Пойди к врачу! Нельзя же всё время плакать! — У меня нет сил, — тихо произнесла мама, — я смертельно устала. Как я это выдержу? Что нам делать? Ни на один из этих вопросов я ответить не могла.
|