ВИТЯ
Витя приехал из Харькова год назад. Когда-то он, наверное, был интересным мужчиной, но теперь, под гнётом жизни, весь как-то усох, выцвел, сморщился, короче — состарился. Голос у него был глухой и сиплый. Вместо шипящих Витя мягко фыкал, и вся его речь поэтому казалась по-детски незащищённой. Всю свою жизнь он был заядлый походник, и это так въелось в него, что даже теперь, когда походы остались в далёком прошлом, в Вите всё еще оставалось что-то от “мальчика у костра”. Мой телефон ему дала подруга моей подруги. Я о Вите знала только, что он давно разведён, живёт с мамой и пишет стихи. Последнее обстоятельство оказалось решающим, и я согласилась познакомиться. Встретиться с Витей договорились на улице.
— А как же мы найдём друг друга? — забеспокоился Витя. — А вот как, — сразу нашёлся он, — я буду стоять и держать в руках автомобильную шину!
— Ну, зачем такие сложности, — отшутилась я, — можно просто взять в руки букет цветов, и я вас сразу узнаю!
По внезапной паузе я заподозрила, что шутка моя не удалась, однако на место встречи Витя пришёл с букетиком, с опозданием и со стихами.
— Никак не мог найти эти проклятые цветы, первое, что произнёс Витя. — Зато пока я их искал, сочинил стихи, — гордо добавил он, — я их вам сейчас прочитаю.
Стихи были о том, что все женщины — эгоистки, да-да, так прямо было и сказано, эгоистки, нахально требуют цветы, а цветы очень дорогие, и вдобавок их трудно найти.
— Это вы мне посвятили? — спросила я, не зная точно, как реагировать.
— Ну, фто вы, это футка! — извиняющимся тоном профыкал Витя так, что сердиться было просто невозможно.
Августовский тёплый вечер звал гулять. С океана дул лёгкий ветерок, разгоняя накопившуюся за день жару. Мы вышли на берег и сели на лавочку.
— Ты мне нравишься, — вдруг перешёл на “ты” Витя и тихо добавил, — я хочу рассказать тебе свою жизнь. Женился я очень рано, сразу после армии. Девочка была очень симпатичная, а жила от меня страшно далеко. Я устал гоняться к ней через весь город, и мы поженились. Родился сын. Как я уже говорил, жена моя была очень симпатичная, чистюля, хорошая хозяйка, но домоседка, в походы со мной ходить не хотела и очень мало читала, а шуток не понимала совсем.
— Какие походы, Витя? — укоризненно спросила я. — Сын же только родился!
— Ну да, и сын тоже, конечно, связывал, короче, дома мне было всё скучнее и скучнее. А тут к нам в лабораторию пришла работать молодая женщина-конструктор, Танька. Танька писала стихи, читала всё на свете и в походах стала просто незаменимым человеком. И началась моя двойная жизнь. Я обманывал с утра до вечера. Придумывал сверхурочные, какие-то курсы, обстоятельства, а сам пропадал у Таньки.
— Ну, раз такая любовь, отчего ж не развёлся и не женился на Таньке по честному? — перебила я Витю.
— Хотел, — с готовностью подхватил Витя, — честно, хотел, но, понимаешь, Танька была совсем не такая, как моя жена. Я привык к идеальной чистоте, к домашнему обеду, а у Таньки вечная гора немытой посуды, всё разбросано, грязь и есть нечего. Я, бывало, говорю, Таня, что ж ты посуду-то не моешь, а она отвечает, что я, мол, лучше книжку почитаю, а тебя если раздражает, то сам возьми и помой! Так и жил, весь в обмане. А тут у нас с женой ещё и дочка родилась, Наташка. Крутился я, крутился и решил попробовать наладить семейную жизнь. Уговорил жену взять дочку и поехать со мной в поход, к морю, жить в палатке, есть у костра, короче, романтика! Ну что ты! Жене всё не нравилось! Ей удобств не хватало и казалось, что дочка вот-вот заболеет, то насморк у неё, то кашель! В общем, не выдержал я, написал Таньке, она сразу же приехала и поселилась недалеко от нас, в соседней деревне. И опять начались мои обманы! Я просто измотался! Придумаю, бывало, что за хлебом надо или за продуктами, а сам — к Таньке. Устал за этот отпуск так, что не передать. Приехали мы с женой обратно, и сам не знаю, как могло случиться, но жена нашла у меня в кармане Танькино письмо. Тут всё, конечно, открылось, и начался страшный скандал. Жена требовала только развод и больше ни на что не соглашалась. В общем, с женой я развёлся, а на Таньке не женился. Не захотел. Жить с ней жил, так сказать, приходил-уходил, но жениться не хотел ни за что. А Танька тоже изменилась — постарела, растолстела, и в один прекрасный день мне заявила: ”Знаешь, Витя, ты жениться на мне не хочешь — не надо, но я хочу ребёнка, имею право за столько лет!” Появилась у нас дочка — Людочка. И так мне что-то всё надоело, прямо белый свет не мил, и хотя я и не муж, и свободный человек, а к Таньке ходил по принудиловке, как на работу, без всякого удовольствия. К тому времени инженерную работу я бросил и переквалифицировался в фотографы. Стал ездить по всей стране, фотографировал школы, ясли, детские сады, что придётся, и, между прочим, очень неплохо стал зарабатывать, тем более что при такой работе алименты платил столько, сколько сам считал нужным! Полностью был свободным человеком! И вот однажды, в городе Грозном, в детском саду, где я фотографировал, встретил такую красавицу, что я как её увидел, так прямо и остолбенел. Была она на двадцать пять лет меня моложе и по национальности — ингушка. Тихая, безответная, для восточных женщин ведь мужчина — владыка! Я рядом с ней чувствовал себя, как Бог и царь! И тут началась у нас с ней такая любовь, как бывает только в романах. Я мотался в Грозный каждую свободную минуту. Обманывал Таньку, жалел её, а всё равно обманывал, ничего с собой поделать не мог! И решил я жениться. Привёз свою невесту в Харьков, подали заявление в ЗАГС, а срок нам дали ждать два месяца. Квартирка у меня была маленькая, двухкомнатная, в одной комнате мы, в другой — моя мама. Моя еврейская мама, которая всю жизнь обожала мою жену и до сих пор с ней дружит, как увидела мою чечено-ингушку, как упала в истерику, так и пролежала в ней до тех пор, пока невеста моя не уехала к себе в Грозный, ждать, когда срок свадьбы подойдёт. Уехала она, а я сел и задумался. Как представил себе, что меня ждёт: жить негде, мама в истерике, сел и уехал в Америку.
— А как же невеста? — удивилась я.
— Ну что ж, написал ей письмо, прости, так, мол, и так. Поплакала она, конечно, а потом вышла замуж. Я узнавал, живёт хорошо.
— А где же все твои дети, Витя? — спросила я.
— Дети со мной. Жену и детей я сразу же сюда забрал, так что они — здесь. Отношения, правда, так себе, дети всё как-то больше к матери тянутся, но ничего, видимся иногда. А Танька с Людочкой в Харькове, я им деньги посылаю, посылки. Они сюда просятся, но я не хочу. Таньке уже полтинник, больная вся. Что ей тут делать? На шее у меня сидеть? Я и сам-то еле-еле концы с концами свожу. А Людочке ещё учиться долго. Нет уж, пусть они лучше там остаются, а я им отсюда помогу. Живу я с мамой. Это совершенно ненормально, когда взрослый мужчина, которому за пятьдесят, живет с мамой. Просто домой идти не хочется. Дома должен быть уют, порядок, обед и родной человек, с которым просто хорошо. А тут придешь с работы, мама у меня больная, парализованная, есть нечего, всё кругом набросано! Просто кошмар!
Я сидела и слушала Витину исповедь, низко опустив голову. Витя взял меня за руку и посмотрел мне в глаза снизу вверх.
— Ты мне очень нравишься, — тихо повторил он.
— А ты мне нет, — так же тихо ответил я, вынула руку, встала и ушла домой. Одна.
Из разговоров…
Моей соседке позвонила сваха. Вызнав у неё всё, что положено знать, под конец сваха спросила:
— Вы симпатичная?
— Не знаю, — скромно ответила моя соседка, приятная блондинка лет шестидесяти, бывший адвокат из Киева.
— Ну, если вы прожили столько лет и до сих пор не знаете, симпатичная вы или нет, значит, вы не симпатичная, и я вас сватать не буду! — отрезала сваха и бросила трубку.
MARTIN
По мнению моей подружки Софы, рассчитывать на брачное объявление в дешёвой газете — полная безнадёга. “Ну, подумай сама, — говорила Софка, — какой приличный человек даст объявление за пять долларов или бесплатно?” Я не соглашалась, ссылаясь на зигзаги судьбы, моя романтическая натура брала вверх, и я наивно верила в счастливую случайность.
Однажды в субботу мы с Софкой заспорили так, что решили проверить, кто из нас прав, так сказать, на деле. Часть телефонов из последней русской газеты, что выходит по четвергам, взяла Софа, часть взяла я, и мы начали обзвон.
Первая набрала номер Софа.
— Можно Виктора?
Мужской голос ответил, что его нет дома, но Софку просто так не проведёшь.
— А кто вы? — поинтересовалась она.
— Я его сосед, — ответил мужчина.
— У вас что, one-bedroom ? — не унималась Софка.
— Нет, у нас студия, — уточнил мужчина.
— Скажите честно, — проникновенно продолжала Софа, — ваш сосед, он нищий или такой скупой, что не может снять квартиру сам?
— И то, и то другое, — честно признался сосед Виктора.
— Большое вам спасибо, — душевно произнесла Софка и повесила трубку. — Ну, убедилась? — спросила она меня. — Я приехала в Америку одна с ребёнком, без копейки денег, и как-то всё-таки смогла и квартиру снять one-bedroom, и ребенка поднять, а эти… Ты как хочешь, а я звонить больше не буду, меня этот контингент не интересует. Нахлебники, лентяи и бездельники.
Мне попались три очень интересных брачных объявления. В одном человек сообщал, что прекрасно танцует, а танцевать — моя слабость. В другом — звал поехать в отпуск безо всяких обязательств. Третье объявление было на английском языке и сообщало, что очень привлекательный американский бизнесмен ищет знакомства только с русскоговорящей женщиной.
Сначала я позвонила танцору. Ответил приятный женский голос. Меня это несколько озадачило, но я решила довести дело до конца.
— Можно Михаила? — робко спросила я.
— А его ещё нет с работы, — весело ответил приятный женский голос, — я его как раз жду ужинать!
Время было 9.30 вечера.
— Вы познакомились по объявлению? — не унималась я.
— Да, — со смешком ответила женщина.
— По объявлению в этот четверг? — удивлённо уточнила я.
— В этот четверг, — ничуть не смущаясь, ответила везучая незнакомка.
— И уже ждёте его к ужину у него дома, — скорее сама себе пробормотала я, не веря своим ушам.
— Уже жду, — со счастливым смехом согласилась женщина.
— Ну что ж, ребята, — вздохнула я, — желаю вам счастья!
— Спасибо, — отозвалась женщина.
— Послушайте, — взмолилась я, — простите, можно один нескромный вопрос, последний!
— Пожалуйста, — охотно согласилась моя счастливая собеседница.
— Скажите, как он танцует?
— Превосходно! — воскликнула женщина. — Он всё делает превосходно!
— Всего вам доброго, — попрощалась я, повесила трубку и вопросительно посмотрела на Софку.
— Один случай ничего не значит, — фыркнула Софка, — звони дальше, увидим.
По второму номеру телефона, где звали в отпуск, ответил мужчина.
— Владимира нет, он уехал в отпуск.
— Как, уже? — растерялась я.
— Уже, — уверенно подтвердил мужчина, — сегодня утром уехал.
— Один? — я тайной надеждой спросила я.
— Ну почему один? Нет, конечно, нашёл по объявлению спутницу жизни.
— А вы кто? — решила повторить я Софкин приём.
— А я его сосед! — радостно сообщил мужчина.
— Спасибо! — поблагодарила я и повесила трубку под победным взглядом Софки. И всё-таки я решила позвонить по третьему телефону, так как если очень привлекательный, да ещё и американец, то поговорить по-английски, так сказать, потренироваться в разговорной речи — одно удовольствие. Голос у моего собеседника оказался приятным, с лёгким израильским акцентом. Мы с ним поболтали минут двадцать и решили встретиться на следующий день.
Мартин, так звали очень привлекательного, судя по объявлению, американца, приехал за мной к моему дому. Когда он вышел из машины и приветливо помахал мне рукой, я не могла поверить своим глазам. Наружность его была, мягко говоря, не очень привлекательная, а грубо говоря, просто отталкивающая. Маленький, толстый, весь какой-то неопрятный, с глазами навыкате под толстыми стёклами очков, в дурацком картузе, из-под которого в разные стороны торчали рыжевато-бесцветные волосы. Такая же белёсая щетина танцевала хоровод вокруг огромного рта с грязно-жёлтыми зубами. Живот грустно висел над брюками, которые безнадёжно скомкались над стоптанными вкось каблуками.
Сразу же захотелось вернуться домой, но Мартин так улыбался и махал рукой, что мне стало неудобно. “Эх, была не была!” — подумала я и нырнула в машину. В нос ударил запах кислых щей и псины. Весь пол был в шелухе от семечек и пустых банках из-под кока-колы. Я обречённо уставилась в окно и через некоторое время так же обречённо осознала, что едем мы, конечно, на Шипсхед Бей, в “Эль Греко”. “Что и требовалось доказать”, уныло подумала я, уже ничему не удивляясь.
В “Эль Греко” Мартин резко захлопнул меню перед носом у официантки и быстро сказал, не дав ей открыть рот: “Мы не голодны. Пожалуйста, даме — стакан чаю, а мне кофе со взбитыми сливками”.
— С молоком, — тихо, но достаточно твёрдо добавила я.
— Что, что? — всполошился Мартин.
— Чай с молоком, — пояснила я.
— А, с молоком, ну, конечно, с молоком! — радостно кивнул Мартин, царским жестом отдавая меню оторопевшей официантке и любуясь своей добротой и сговорчивостью.
— Ну вот, а теперь давайте поговорим, — повернулся он ко мне.
— Давайте, — безнадёжно согласилась я, радуясь в душе, что весь этот бред будет, по крайней мере, на чистейшем английском языке. “У тебя сегодня урок английского”, — сказала я сама себе, и на душе стало как-то легче.
— Хотите меня о чём-нибудь спросить? — великодушно поинтересовался Мартин.
А что мне терять?
— Хочу!
— Спрашивайте!
— Скажите, пожалуйста, — осторожно начала я, — а как вам пришло в голову написать в объявлении, что вы очень привлекательный мужчина?
Спросила и сама испугалась того, что наделала.
Но Мартин ничуть не обиделся.
— Очень просто, я пришёл и сказал парню, который принимал объявления: напиши что хочешь, ну вот он и написал.
— Понятно, — кивнула я, — у меня пока больше вопросов нет.
— Ну, тогда я вас спрошу, о’кей?
— О’кей, — согласилась я и мысленно приготовилась к обычному ритуалу: с кем, когда, откуда и так далее.
— Скажите, пожалуйста, по каким дням вы делаете у себя дома уборку? — задал Мартин свой первый вопрос.
От неожиданности я потеряла дар речи.
— Вы вообще дома убираете? — неправильно истолковал моё молчание Мартин.
— Конечно, убираю!
— По каким дням?
— Когда как, чаще по субботам, но иногда по воскресеньям.
— А чем вы убираете?
Я перечислила все моющие средства, которые знала по-английски.
— А по каким дням вы стираете? — задал Мартин следующий вопрос.
Дело начинало принимать неожиданный оборот, но именно потому, что оборот был неожиданный, я вошла в азарт и даже повеселела. Обсудив стирку белья в мельчайших подробностях, например, отделяю ли я белое от цветного, и тому подобное, мы перешли к готовке. Мартина интересовало буквально всё — солю или не солю, кладу ли я томат, на чём жарю, пользуюсь ли специями, и если да, то какими. После часа такого тщательного опроса я созрела для своего второго вопроса:
— Простите, а почему вы, Мартин, хотели познакомиться именно с русскоговорящей женщиной?
— Очень просто, — ответил Мартин, как видно, у него всё было очень просто, — жена ушла от меня, оставив троих детей. Я работаю агентом по продаже недвижимости, и в основном мои клиенты русские. Мне хотелось бы, чтобы помимо нашей личной жизни (“Интересно, — подумала я, — что он имеет в виду под личной жизнью? Готовить? Стирать? Убирать?”) вы бы научили меня правильному русскому языку.
— Да-а, — протянула я, — вот тут у нас с вами осечка, вот это я не могу.
— Почему? — разочарованно захлопал глазами под толстыми стёклами очков Мартин. — У вас плохой русский?
— Ну что вы, — возразила я, — у меня блестящий русский!
— Так в чём же дело? — воскликнул Мартин.
— А дело в том, — победоносно ухмыльнулась я, — что, имея прекрасный русский, я ищу себе учителя английского языка, у меня с английским проблемы, и говорить по-русски мне совсем не интересно! Спасибо за сегодняшнюю практику, наша беседа была для меня очень полезна! Пожалуйста, отвезите меня домой! — закончила я на одном дыхании.
Мы сели в вонючую машину и поехали. Мартин включил магнитофон, и цыгане кричали на нас всю дорогу своими песнями на цыганском языке. Я не понимала ни одного слова из того, что они пели, а Мартин явно блаженствовал. Наверное, он думал, что поют по-русски, и учил слова.
Из разговоров…
Мне позвонила сваха. После ста вопросов обо мне она осталась довольна ответами и даже пообещала не брать денег с меня, а взять их с мужчины, для которого знакомство со мной — большая удача.
— Ну, хорошо, — в конце сказала сваха, — какие у тебя требования?
— У меня только одно, я не люблю секс в первый же вечер.
— А на сухую с тобой встречаться никто не будет! Подумаешь, королева нашлась! — огрызнулась сваха и шмякнула телефонную трубку.
ГРИША
Со своим приятелем я случайно встретилась на улице. Первый вопрос, который мне обычно задают, — “Ну, что в личной жизни?” Такое впечатление, будто моя личная жизнь — главный вопрос человечества. “Всё так же”, — отвечаю я, и все сразу успокаиваются, так как в действительности, если не свадьба или развод, моя личная жизнь никого особенно не волнует. Мне этот ритуал давно действует на нервы, поэтому я развлекаю себя сама тем, что стараюсь отвечать нестандартно, озадачить спрашивающего таким образом, чтобы впредь у него или у неё отпало желание задавать подобные вопросы из праздного любопытства. Например, на вопрос можно ответить вопросом: “А что, можешь чем-то помочь?” или “Хочешь с кем-то познакомить?” И так далее. Главное, переложить ответственность за свою судьбу на чужие плечи и наблюдать за реакцией. Если человек отвечает отрицательно, можно поинтересоваться: “А зачем тогда спрашиваешь?” При этом надо внимательно посмотреть в глаза собеседнику, и можете быть уверены, больше вас ни о чём не спросят. Если вы торопитесь и у вас нет времени на психологические опыты, отвечайте коротким, бессмысленным вопросом “А что?” Далее эта тема будет исчерпана, и можно поговорить о чём-то действительно интересном.
Так было и на этот раз, когда я встретила приятеля. Но неожиданно для себя я услышала в ответ: “Могу познакомить”. — “Давай!” — согласилась я без особого энтузиазма, мало веря во что-то серьёзное. Однако приятель мой оказался человеком очень ответственным. Он не только дал номер моего телефона своему сотруднику, но и позвонил вместе с ним и представил нас друг другу по всем правилам. Такое бывает редко, почти никогда.
Нового знакомого звали Гриша. Инженер из Риги, он разговаривал со мной одними цитатами из всяких умных книжек, которые мы запоем читали в молодости. Я тоже пару раз продемонстрировала свою хорошую память, но вовремя остановилась, стараясь не затмить собеседника, а лишь дать ему почувствовать, что его эрудиция попала на благодатную почву и будет оценена. Приём сработал. Гриша воспрял духом, звонил каждый день и читал мне стихи, куски из прозы и мудрые изречения. Я изредка подавала голос, стараясь не спугнуть и не поранить мужское самолюбие незнакомой ответной цитатой или стихотворением.
Всё было хорошо. Приближалась пятница, и Гриша предложил встретить меня с работы, в Манхэттене.
— Я хочу пригласить вас на шабес в прекрасную синагогу, — сказал он.
Я, несмотря на то, что когда-то мой дед был рабай, благодаря пионерско-комсомольскому прошлому, о своей еврейской религии мало что знала. Поначалу, приехав в Америку, в Йом Киппур, я, как и все вновь прибывшие из России, приходила в синагогу попросить у Бога записать меня в Книгу Жизни. Но однажды во время йомкиппурской проповеди рабай, видя в зале множество новых лиц, упрекнул собравшихся в том, что нехорошо лишь просить у Бога, надо соблюдать традиции постоянно, тем самым, отдавая что-то взамен. Мне не хотелось чувствовать себя неблагодарной попрошайкой, и с тех пор я бывала в синагоге от случая к случаю, чаще всего за компанию с мамой.
Посетить синагогу в шабес — святое дело. Конечно, я не могла устоять и согласилась. Гриша подъехал на красивой большой машине, не знаю, какой марки, мне всё равно, лишь бы она ехала. Красивая в моём понимании значит чистая и не побитая.
Мой новый знакомый был похож на птичку, точнее, на скворца. Он даже смотрел на меня как-то сбоку, наклоняя голову к плечу, как птичка. Я села в машину, и мы поехали в сторону верхнего Манхэттена. По дороге мы разговаривали. Вернее, говорил Гриша, а я, в основном, старалась к месту вставить “да” или “нет”. Печальный опыт предыдущих встреч научил меня не проявлять инициативы в заумных беседах. Никогда не знаешь, как среагирует мужчина на поток женской эрудиции, поэтому лучше не рисковать. Недаром тихая улыбка Джоконды покорила весь мир. Я тоже улыбалась и чувствовала себя раскованно и спокойно.
Манхэттен кончился, а мы всё ехали и ехали.
— Простите, а куда мы едем? — не выдержала я.
— Ну, я же обещал, в синагогу, — ответил Гриша.
Беседа продолжалась, дорога тоже. Минут через тридцать, когда вид из окна потерял знакомые очертания, я заметно забеспокоилась:
— Где же ваша синагога?
— Осталось немножко, — успокоил меня Гриша.
Прошло еще полчаса быстрой езды, и я не на шутку встревожилась.
— Да где же мы? — уже с раздражением воскликнула я.
Вместо ответа Гриша где-то повернул, проехал, опять повернул, ещё проехал и, наконец, резко остановился. Я вышла из машины. Вокруг постиралась какая-то деревня. Синагоги не было и в помине. Мы стояли во дворе маленького деревянного домика.
— Здесь я живу, — объявил Гриша, — милости прошу!
Я вопросительно на него посмотрела, не двигаясь с места. Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречиво.
— В синагогу ещё рано, — голосом взрослого, разговаривающего с ребёнком, пояснил Гриша. — Мы сейчас перекусим и пойдём. Вы ведь с работы? Я тоже. Надо перекусить.
Он открыл дверь в дом, и мы вошли. Дом внутри совершенно не соответствовал образу хозяина. От неожиданности я даже забыла, что хотела сердиться. Я не люблю начинать знакомства в квартире, а тем более не в своей, но этот дом был просто как из сказки о Красной Шапочке. Клетчатые занавесочки, собранные в пышные фестончики, весело окружали окошки. Всюду лежали кружевные салфеточки, на них стояли нарядные маленькие вазочки с цветочками. Подушечки с бантиками были разбросаны по дивану и лежали на сидении каждого стула. На полочках красовались статуэточки, тоже с бантиками и цветочками. Для полноты картины не хватало только ангорской кошки.
Пока я оглядывалась, Гриша надел настоящую черную кипу и накрыл стол. Кошерное вино, хала, всё как положено в шабес. Я села за стол. Гриша зажёг свечи, закрыл глаза и произнёс специальную молитву, броху, над вином и хлебом. Я молча участвовала в этом странном спектакле, к которому оказалась совершенно не готова.
После еды Гриша посмотрел на часы и сказал:
— Простите, но возникло небольшое осложнение. Я живу в кооперативе, весь наш посёлок — это большой кооператив, и у нас сегодня очень важное собрание. Явка обязательна. Я сейчас только на минутку туда заскочу, так сказать, отмечусь, и мы сразу же идём в синагогу. Хорошо? — и с этими словами он пулей выскочил из дома. Я услышала шум отъезжающей машины, а потом наступила тишина.
Живя в большом городе, мы даже не замечаем, как вокруг нас постоянно что-то шумит. А тут была настоящая тишина, я даже вдруг услышала себя, как я двигаюсь, дышу, это было странно и неправдоподобно. Чувствовать себя одной в чужом доме было очень неловко. От нечего делать я гуляла из комнаты в комнату и всё рассматривала. На полках стояли книжки, а между ними витиеватые статуэточки. Не зная, кто хозяин, можно было представить себе очаровательную блондинку, у которой в голове одни воланчики, рюшечки и бантики. На журнальном столике в красивом беспорядке, веером были разложены последние журналы мод и всевозможные каталоги. Я села и стала смотреть картинки.
Незаметно прошло больше часа, а хозяин не появлялся. Было скучно. Я вышла на крылечко. Тихо. Начало темнеть. Вокруг ни души. Я вернулась в дом. Нашла какую-то книжку, почитала. Посмотрела на часы. С момента ухода Гриши прошло два с половиной часа. “Интересно, — подумала я, — как это он не боится оставить совершенно незнакомую женщину одну в доме? А если я что-нибудь украду и убегу?” Эта мысль так позабавила меня, что я даже рассмеялась, но, услышав в тишине свой собственный смех, вдруг поняла, что смешного ничего нет, так как убежать я не могу при всём желании. Во-первых, не на чем, во-вторых, я не только не знаю, куда бежать, я доже не знаю, где я.
На улице стало совсем темно. Гриша не возвращался. Я не на шутку занервничала. Время приближалось к 10 часам вечера. От сознания своей полной беспомощности я уже собралась заплакать, как вдруг, о чудо, прозвучал такой знакомый и даже родной звонок телефона. Я не имею привычки в чужих домах отвечать по телефону, но тут я схватила трубку как спасательный круг. “А вдруг это Гриша”, — подумала я. Звонил не Гриша, а Гришин папа, по голосу совсем древний и очень интеллигентный старичок. Сначала я хотела пожаловаться, а потом решила не расстраивать и не пугать такого пожилого и, наверное, не очень здорового человека. Поэтому разговаривала я с ним весело, стараясь обратить в шутку моё странное присутствие в доме его сына.
— Скажите пожалуйста, — спросила я как бы между прочим, — вы мне не подскажете случайно, где я?
— Нет, — грустно вздохнул старичок, — дом новый, я в нём ещё не был.
— Ну, тогда, пожалуйста, назовите хотя бы номер телефона, — взмолилась я.
— Это я могу, — согласился старичок и назвал номер, который начинался на код, совершенно мне незнакомый.
— Спасибо, — горячо поблагодарила я Гришиного папу, и мне стало немного легче.
Было 10 часов 30 минут вечера. “Наверное, сейчас придёт, — успокаивала я сама себя, — подожду ещё полчасика”.
Я надела курточку, вышла на улицу и села на крылечко. Никто не шёл. Стало уже совсем темно. Вокруг тревожно шумели деревья. Хотелось плакать. Я вернулась в дом и решительно направилась к телефону. Сначала я позвонила своей подруге. Описала ей необычную ситуацию, в которую я попала.
— А ты вообще уверена, что это его дом? — спросила моя подружка, и мне стало совсем плохо, ведь дом был абсолютно не похож на хозяина.
— Звони в полицию! — приказала она мне.
— А что я им скажу? Меня никто не похищал, я приехала добровольно. К кому? Я даже фамилии его не знаю. Куда? Адрес я тоже не знаю.
— Слушай, — сообразила подруга, — иди и поищи какие-нибудь счета, там должен быть адрес и фамилия.
Рыться в чужих вещах мне совершенно не хотелось, но выхода не было, время близилось к 12 часам ночи. Я побрела к письменному столу и в первом же ящике нашла телефонный счёт с фамилией, номером телефона и адресом. Продиктовав всё это моей подружке, я решила ровно в час ночи звонить в полицию.
Хозяин не приходил. “Боже мой, — вдруг вспомнила я, — у меня же мама дома, наверное, с ума сходит, где я!” Мама как раз приехала накануне ко мне погостить, и я об этом совершенно забыла. Дрожащими руками я набрала свой номер телефона и, услышав такой родной, домашний мамин голос, не выдержала и расплакалась.
— Что случилось? — закричала мама. — Где ты? Почему ты плачешь?
— Мама, я не знаю, где я, меня пригласили на свидание, привезли куда-то в глушь, оставили, и теперь никто не идёт! — рыдала я.
— Не вешай трубку! — скомандовала мама. — Я должна всё время тебя слышать, а то я умру!
Трубку взяла моя взрослая дочь.
— Мама, не паникуй и не плачь, — спокойно сказала она, — я сейчас кое-кому позвоню и мы за тобой приедем, а ты ему пока разгроми весь его уют, чтобы знал, как издеваться!
— Доченька! — кричала мама, — только не вешай трубку!
— Мама, но это же, судя по всему, междугородняя, ты представляешь, какой будет счёт! — растерянно всхлипнула я.
— Ты что, деньги ему будешь экономить? — кричала мама. — Он подлец!
— Мама, неудобно, — настаивала я, чувствуя себя как в космосе на сеансе связи. — Я тебе оставлю номер телефона, и звоните каждые десять минут. Если я не сниму трубку, вызывайте полицию, вот адрес.
На этом мы договорились. Как только я повесила трубку, раздался звонок. Звонила подружка.
— Ну что? — встревожено спросила она. — Я спать не ложусь, ты так и знай, так что не волнуйся, придумаем что-нибудь!
Я безнадёжно посмотрела на часы. Была половина второго ночи. Телефон зазвонил опять. “Наверное, мама”, — не успела подумать я, как с криком “Я сам, я сам!” в дом влетел Гриша и схватил трубку. По тому, как менялось выражение его лица, я поняла, что звонила действительно моя мама.
— Позвольте мне оправдаться! — наконец вставил слово Гриша. — Понимаете, я пошёл на собрание нашего кооператива. Думал, на минутку, но собрание было таким интересным, что я просто не мог уйти. Мы встретимся, познакомимся, я вам расскажу про это замечательное собрание, и мы вместе посмеёмся!
Судя по всему, моя мама не собиралась знакомиться, а тем более вместе смеяться. Гриша положил трубку и мрачно сказал: “Поехали”. Я дрожащими руками стала собирать свою сумку и курточку.
— Быстрее! — рявкнул Гриша. — Сейчас полиция приедет!
— Какая полиция, кто вызывал? — растерянно спросила я.
— “Кто, кто…” Не знаешь, кто? Мама твоя с дочкой — вот кто! Поехали!
Мы сели в машину и понеслись. Вокруг была кромешная тьма.
— Что, до утра нельзя было подождать? — зло ворчал Гриша.
— Ах, до утра, — осмелела я, — вот в чём, оказывается, дело. Выходит, ты собирался ждать до утра.
— А что тут такого? — заикнулся Гриша.
— Молчи и смотри на дорогу, — отрезала я, — и без фокусов, а то узнаешь, что такое романтика преступного мира.
Гриша понял мой намёк, и мы молча неслись в темноту. Домой приехали около трёх часов ночи.
— Может быть, мне подняться? — спросил Гриша. — Я обещал твоей маме с ней познакомиться.
— И рассказать про собрание, — добавила я. — Поскольку уже почти утро и все ночь не спали, то сейчас знакомиться с моей мамой я тебе не советую. — Я повернулась и вошла в подъезд.
— Если бы ты знала, какое это было замечательное собрание, — с сожалением произнёс Гриша мне вслед.
|
