ДОЧКА

 В доме творилось чёрт знает что! Маме было не до меня. А мне так хотелось с кем-нибудь поделиться. Я позвонила Светке.
 — Ты оказалась права! Он хотел уйти! — выпалила я. — Скотина! Я его ненавижу! Он мучает маму! Она заболела из-за него! Хамелеон проклятый! То такой добрый, приветливый, цветочки носит! А то бродит, как тень, и морда злая, противная! Просто убить его хочется!
 — Ну, да, убьёшь его, — усмехнулась Светка. — Такие гады — живучие! 
— А что? — размечталась я. — Подкараулить в гараже, в подвале, где машина его стоит, кто-нибудь подержит, а я дам как следует по башке! Инсценировать ограбление, бумажник, например, забрать и конец.
— Это по телевизору всё так просто, — вздохнула Светка, — а в жизни он ещё вас всех будет мучить и мучить! Он вообще-то нормальный?
— Конечно, нет! У него явно крыша поехала. Я давно это знала, но мама считала, что он поменялся. Знаешь, как говорят? “Змея меняет кожу, но сама при этом не меняется.” Как был сволочь, так сволочью и остался! Злой, скупой чёрт! Всё плачется, что денег у него нет! А сам пошёл и в один день купил машину за наличные. Люди месяцами к этому готовятся, обсуждают, а потом годами выплачивают. А он пошёл и купил, как пару ботинок! Ты такое видела? Как по взмаху волшебной палочки! Раз — и машина!
— Да-а, — протянула Светка, — не повезло твоей маме!
— Если он её обидит, я его убью!
Когда  я вслух произносила это зловещее “убью!”, мне становилось легче. На самом деле, мне было мало, чтобы Гарик просто умер. Я бы хотела, чтобы он долго мучился, стонал, плакал и умолял о пощаде. Таких, как он, надо на медленном огне поджаривать на сковородке!

МАМА

Жизнь продолжалась. Казалось, всё было как прежде. Гарик приходил домой с цветами, встречал меня по пятницам после работы, называл “дорогая” и в машине по-прежнему держал меня за руку. Но в душе моей поселился страх. От каждого изменения в голосе Гарика я испуганно вздрагивала: “Что-то не так?”
Свой обычный вопрос “Гарик ещё не убежал?” Бася сменила на “Что Гарик делает?”
— Уничтожает свой адрес и имя на конвертах и журналах! — пыталась пошутить я.
— Ну и что тут такого? Я тоже всегда так делаю! — обиженно проворчала Бася. — А вдруг попадётся в руки какому-нибудь бандиту?
“Я знаю только одного бандита, и ваш сын с ним друг-приятель!” — висело на кончике моего языка, но позволить себе такую роскошь съязвить я не осмеливалась.
Как показала жизнь, с головой у Баси было всё в порядке. Она не зря так беспокоилась, что её сын может сорваться и убежать. Это я оказалась дурочкой, недооценившей способности своего мужа на безумные выходки. Поэтому неудачные шутки я больше себе не позволяла. Боялась.
По дороге с работы я встретила Марата.
— Слушай, — налетел он на меня, — хорошо, что встретились! Я как раз собирался тебе звонить. Я расширяю  кабинет, и мне нужен второй врач. Зачем Гарику гнить в его помойке? Район там ужасный, кабинет бедняцкий, а публика — нищие и наркоманы. Уговори его перейти ко мне. И зарплату я ему дам в два раза больше, чем у него сейчас! Давай, старуха, действуй! Я позвоню!
За обедом я рассказала Гарику о предложении Марата. Перебив меня на полуслове, Гарик категорически отказался.
— Но почему? — удивилась я. — Рядом с домом, зарплата в два раза больше, и кабинет шикарный!
Гарик спокойно и насмешливо наблюдал мои восторги.
— Во-первых, я не люблю, когда хозяин каждые пять минут хлопает меня по плечу!
Хлопать по плечу — была любимая привычка Марата.
— Во-вторых, лучше нищие и наркоманы, чем брайтоновская мишпоха , все — “любоньки” и “мамки”! Это не мой стиль! Я со своими пациентами не целуюсь и за щёки их не треплю!
Это тоже был камень в огород Марата.
— В-третьих, с чего это Марат взял, что сможет платить мне больше, чем я сейчас получаю?
На лице Гарика насмешка превратилась в открытое презрение.
— И ещё… — Гарик нахмурился. — Кабинет, может быть, и хороший, но там нет окон!
— Ну и что? — Я пожала плечами. — Там очень светло!
— У меня — клаустрофобия. Я не могу находиться в помещении без окон. И на метро, поэтому не езжу, и лифты не люблю.
— Ты никогда об этом не говорил!
— И сейчас больше говорить не хочу!
На следующий день я зашла к Марату на работу и, рассказав о причине отказа, предупредила его больше этот вопрос не поднимать.
Марат сделал большие глаза, пожал плечами и многозначительно покрутил пальцем у лба. Я безнадёжно развела руками. Вопрос о перемене работы был закрыт раз и навсегда.
В первых числах апреля на гастроли в Нью-Йорк приехал симфонический оркестр, в котором играл младший брат Гарика, Лёва. В субботу вечером они вместе с Басей приехали к нам в гости. Лёва с семьёй переехал в новый дом, и теперь он с удовольствием рассказывал нам о планировке, ремонте и интерьере. Бася жадно ловила каждое слово, предвкушая через месяц поехать и увидеть всё своими глазами.
— Вы понимаете, — почему-то ко мне обратилась Бася, — я хочу сделать сыну подарок на новоселье, пятьсот долларов. Так пусть Гарик выпишет Лёве чек, а я ему потом отдам наличными. Вы не возражаете?
— Гарик сам себе в деньгах хозяин! — удивилась я такой неожиданной Басиной щепетильности, а про себя подумала: “Какая разница кому дать наличные, Лёве или Гарику? А впрочем, какое мне дело? Сами разберутся!”
— Гарик, — встревожено продолжала Бася, — ты не забыл, что должен Лёве чек?
— Нет, мама! — резко ответил Гарик, не шевельнувшись.
Лёва увлечённо делился планами на гастроли. После Нью-Йорка была поездка в Европу с конечным пунктом в Швейцарии, куда должна была подъехать Лена, жена Лёвы, и отдохнуть там вместе с ним пару недель.
— Безобразие! — возмутилась Бася. — Купили дом, такие расходы! Зачем ей ехать в Европу?
— Но, мама, она очень тяжело весь год работала! Она устала! Трое детей! Новый дом забрал кучу энергии и сил! Ей нужен отпуск! — защищал жену Лёва.
— Что значит устала? У меня тоже было трое детей! Меня в Европу на отдых никто не возил! — И тут же, не переведя дух, — Гарик! Ты должен Лёве чек, ты не забыл?
— Мама! Не суйся не в своё дело! — хором закричали братья.
— Я никому ничего не должен и прошу мне не указывать! — взревел красный от гнева Гарик.
Лёва и Бася испуганно замолчали и с тревогой смотрели на Гарика.
— Вот как разговаривают с матерью! — обиженно проворчала Бася, со страхом косясь на сына.
Я тихонечко встала и выскользнула на кухню. На все эти дрязги у меня просто не было сил.
Прощаясь с Лёвой, я вынесла большую сумку с подарками от нас с Гариком Лёве, Лене и детям на новоселье. Лёва растроганно благодарил. Гарик вежливо улыбался. Он не имел ни малейшего понятия о подарках. Зато в книге учёта мне пришлось завести новую графу “подарки”.
Чем ближе было пятнадцатое апреля, тем лихорадочнее Гарик говорил о таксах-налогах и своих расходах. Больше всего меня угнетало то, что долг Лишанским я отдавала по капле, а о многочисленных долгах Белке, превратившихся в результате в солидную сумму, я даже боялась думать.
Все вечера Гарик проводил за письменным столом, перебирая счета, ведомости и чеки.
— Гарик, — я погладила мужа по голове, — может быть, ты можешь что-нибудь выкроить для Лишанских?
—У меня нет денег! — сухо бросил через плечо Гарик и опять углубился в свои расчёты.
— Ну, как же быть? Ведь уже апрель!
— Вот именно, апрель! — в раздражении повернулся ко мне Гарик. — Когда ты по воскресеньям любишь кататься на машине на Брайтон, ты не думаешь, что надо отдать долги Лишанским! А ведь машина жрёт бензин, а бензин стоит денег!
— Это не Атлантик-сити, до Брайтона десять минут езды! Постыдился бы меня упрекать!
— У меня нет денег! — повторил Гарик, всем своим видом давая понять, что обсуждать больше нечего.
Вечер пятнадцатого апреля Гарик провёл на телефоне в разговорах со своим поверенным, который считал ему налоги и заполнял налоговые формы. Я устала и легла спать. Сквозь дремоту до меня доходили какие-то обрывки разговора с непонятными словами о вычетах и возвратах.
Когда Гарик, наконец, лёг рядом, я открыла глаза. Была половина двенадцатого ночи.
— Всё? — сонно спросила я.
— Всё, — без радости в голосе отозвался Гарик. Он лежал, запрокинув руку за голову, уставившись в потолок.
— Слава Богу! Поздравляю! Отдыхай!
— Не представляю себе, чем я заплачу пятнадцатого июля? — с тоской в голосе спросил Гарик.
Мой сон моментально пропал.
— Слушай! — Я резко села. — Сейчас полдвенадцатого! До конца пятнадцатого апреля ещё целых 30 минут! Я имею право хотя бы полчаса не слышать о проклятых налогах? Полчаса я могу пожить спокойно? Больше я не прошу! Утром заведёшь свою шарманку про пятнадцатое июля!
Гарик тут же повернулся ко мне спиной и натянул одеяло на голову.
— Что и требовалось доказать! — Я бухнулась на подушку и рванула на себя свой край одеяла.
Гарик, как всегда в таких случаях, затаился и не подавал признаков жизни.