ДОЧКА

 Младшего брата Гарика я видела дважды. Первый раз, когда он приезжал к маме на свадьбу, и второй раз, когда он пришёл с Басей к нам в гости. Чем больше я смотрела на него и слушала, тем больше он мне был симпатичен. Когда племянник Гарика рассказывал мне о семейной ссоре, длившейся три года, якобы по вине Гарика, я думала, что это надо ещё проверить! Конечно, сынок заступается за папу, а все его выступления, типа мой дядя — параноик, результат родительских разговоров. Но, узнав Лёву поближе, я поняла, что его сын прав. Виною всему был невыносимо сумасбродный характер нашего припадочного Гарика. Теперь я хорошо себе представляла, как этот злыдень мог выгнать семью брата с маленьким ребёнком на улицу и три года не разговаривать! Почему только три? Наш Гарик спокойно мог бы играть в молчанку до конца своих дней!
 Как всегда, после колледжа, чтобы не идти домой, я пошла к Светке. С мамой мы, в основном, общались по телефону. Я позвонила домой.
 — Мам, ты только не волнуйся, я к Светке зашла. Знаешь, у меня проблема. Работу обещали только в конце мая. Я боюсь, что заплатить за следующий семестр мне будет нечем.
 — Ничего, — успокоила меня мама, — я ведь замуж вышла только в конце декабря. Весь год ты была у меня на иждивении, и я, как пишут в налоговой декларации, была главой семьи. Мне вернут деньги за налоги, которые я переплатила, и я заплачу за твою учёбу. 
 — А Гарик?
 — Что Гарик? Он и не узнает! Мы ему не скажем. Да и какое он к этим деньгам имеет отношение? В этом году — я ему жена, а в прошлом — я была только твоя мама. Не волнуйся, доченька! Прорвёмся!
 — Спасибо, Мамуленька!
 Я повесила трубку.
 — Мать у тебя классная, — сказала Светка, — а отчим — говно!
 — Какой он мне отчим? — засмеялась я. — Он мне никто, мамин муж и не больше! И вообще, он и по жизни — никто, тень от человека! А мама у меня и вправду мировая!

МАМА

 В конце апреля — мой день рождения. У меня в Ленинграле был приятель, который в этот день из года в год поднимал один и тот же тост: “Выпьем за человека, который всегда справляет свой день рождения!” Этот человек — я. Новый год и день рождения я люблю отмечать шумно и празднично, задолго к ним готовлюсь, тщательно обдумывая программу.
 В этот раз я нашла симпатичный французский ресторанчик-галерею, где на стенах висели картины современных художников. Вместо оркестра стоял рояль, и на нём играл старичок-пианист из России, поэтому репертуар был хорошо знаком — старые советские песни из кинофильмов, которые своей певучестью американцам ласкают уставший от поп-арта слух, а нам, эмигрантам, греют душу. 
 Самым лучшим подарком в этом году был приезд из Ленинграда моей старинной институтской подружки Машки, родственники которой по счастливому совпадению жили в соседнем от меня доме.
 Бася, моя мама, дочка, Гарик и я приехали в ресторан чуть раньше, встречать гостей. Официанты накрывали наш стол, а мы сели в красивом холле, украшенном картинами и большими вазами с цветами. Вдруг Гарик вспомнил, что забыл купить сигареты, и выскочил на улицу. Прошло минут двадцать. Первыми приехали мой брат с женой, потом Машка, которая сразу нашла с Басей общих знакомых по Ленинграду, и они с удовольствием болтали, обсуждая последние новости.
 Я пошла проверить, как приготовлен стол, потом приехали Марат и Ирина. Гарик не появлялся. Первая занервничала Бася.
 — Где Гарик? — каждые пять минут встревожено спрашивала она.
 — Не волнуйтесь, он поехал за сигаретами, — успокаивала я её. — Приедет с минуты на минуту.
 — Да что вы такое говорите! — уже не на шутку паниковала Бася. — Прошло уже сорок минут, как он ушёл! Где он?
 Гости растерянно толпились в холле, когда появилась последняя приглашённая пара, Белла с Фимой. Бася плакала и ломала руки.
 — Боже мой! Где Гарик? Что-то случилось! — кричала она.
 На шум прибежал администратор ресторана. Я с трудом успокаивала всех вокруг, делая вид, что ничего особенного не происходит. Но у меня у самой внутри всё сжималось от беспокойства. К столу без Гарика идти не хотелось. Все переминались с ноги на ногу, нервно переглядываясь. В этот момент вошёл раскрасневшийся Гарик с огромным букетом роз в руках.
 — Дорогая, это тебе! С днём рождения!
 — Что ты себе позволяешь? Где ты был целый час? — не могла успокоиться Бася.
 — Я искал цветы! — растерянно произнёс Гарик, виновато оглядываясь.
 Все облегчённо вздохнули, зашумели и весёлой толпой двинулись к столу. Пианист Володя, узнав в нас своих земляков, старался как мог, в перерывах сидел за нашим столом, шутил, рассказывал анекдоты. Настроение у меня было чудесное. Меня окружали все, кого я люблю!
 Дочка села к роялю. Мы запели хором, забавляя остальных посетителей ресторана.
 — Прошу слова! —  громко объявил Гарик. Я с тревогой заметила, что он хорошо выпил и покачивался. Бася сердито поджала губы и посмотрела на меня с укором, как будто я подливала ему в рюмку!
 — Дорогая! Я так тебя люблю! Будь здорова и счастлива! С днём рождения! — проникновенно произнёс Гарик. Слова были хорошие, но пьяная дурашливая ухмылка портила всё впечатление. Гарик обнял меня, жарко поцеловал и сел, с довольным видом оглядывая гостей.
 — Гарик, поешь что-нибудь, ты совершенно пьяный! — через весь стол закричала Бася. — Куда вы смотрите? — Это уже мне.
 Я сделала вид, что не слышу. Пианист Володя ударил по клавишам. Все стали подпевать. К концу вечера Гарик выпил кофе и пришёл в себя. Он уже не качался, не хихикал как дурачок и, несмотря на наши протесты, сел за руль, чтобы развести всех по домам.
 Первую повезли Басю. Всю дорогу она, по своей любимой привычке, пытала меня, что сколько стоит, кто сколько подарил, во что мне обошёлся ресторан, и всё охала и ахала.
 — Я весь вечер думала, — вдруг спохватилась она и схватила меня за ухо. — У вас серьги золотые или поддельные? 
 — Поддельные, — ответила я и по Басиному лицу поняла, что она мне не поверила.
 — Я их раньше у вас не видела, — подозрительно покосилась она на меня.
 — Они новые, я купила их ко дню рождения. Это подделка, но очень хорошо выполненная.
 Бася, поджав губы, бросила взгляд на Гарика. Он невозмутимо смотрел на дорогу.
 Я разозлилась, насупилась и отвернулась к окну. В конце концов, я всё покупаю на свои деньги! Работаю как вол! Ещё должна оправдываться за барахляные сережки только потому, что они слишком блестят! Удивительная бестактность!
 На следующий день позвонила моя приятельница, которая хорошо знала Басю. Они вместе отдыхали летом в пансионате. Конечно, она стала расспрашивать меня о ней и её поведении в качестве свекрови. Ещё не остыв от последнего разговора с Басей, я рассказала про серёжки. 
 — Вот сучка! — возмутилась приятельница. — Какое дело, что ты себе покупаешь? Ты работаешь? Зарабатываешь? Вот и трать, куда хочешь!
 Легко было сказать — трать! Долги душили меня и отравляли жизнь!
 Вечером позвонила моя мама, и я, конечно, тихонечко, чтоб не услышал Гарик, пожаловалась ей, что долги портят мне кровь и настроение.
 — А что же Гарик? — удивилась мама. — Что он-то говорит?
 — Что у него нет денег!
 — Не может этого быть! Есть у него деньги, он просто скрывает и обманывает! Он доктор, дантист! Где его заработки?
 — Уходят, — печально оправдывалась я, — машина, за образование своё выплачивает, куча страховок, налоги!
 — Ерунда! — сердито отрезала мама. — Он обманывает тебя!
 Видя, что разговор пошёл не в то русло, я постаралась закруглиться. Через день позвонил мой брат, человек деловой и практичный.
— Я тут прикинул кое-что. Со Стасом поговорил, помнишь, приятель твоего мужа, который вас познакомил, тоже дантист? И знаешь, похоже, Гарик твой врёт! Никакой он не служащий! Он партнёр со своим хозяином. Кабинет у них на двоих. У него в год не менее двухсот тысяч!
— Да ты что! С чего ты взял? — задохнулась я. — Он на зарплате!
— Как  хочешь! — сказал брат. — Ты говоришь — на зарплате, а я утверждаю — партнёр. Врёт он тебе, а ты — дура!
В общем, разговоры были всякие, а денег как не было, так и не прибавилось. Об отпуске в этом году нечего было и мечтать. Это было странно. До Гарика мы с дочкой ездили отдыхать каждый год, и мне на всё хватало!
В первое воскресенье мая Гарик отвёз Басю в аэропорт. Она полетела к Лёве и Лене смотреть новый дом. В понедельник Гарик пришёл с работы с двумя полными мешками в руках.
— Что  это? — удивилась я.
— Плитка. Буду делать новые полы в ванной и кухне. Посмотри, какая красивая, тебе нравится?
Для ванной Гарик подобрал бело-розовую плитку под мрамор, а для кухни — чёрно-белые квадратики.
— Мне очень нравится, спасибо, но с чего это вдруг? — Я ничего не могла понять.
— Хочу обновить пол!
С этого момента Гарик работал как проклятый. Он не разгибал спины. Цементировал, клеил, резал, подгонял под рисунок.
— Отдохни! Брось! Оставь на выходные! Что за спешка? — удивлялась я, видя его согнутую спину каждый вечер после работы. Но Гарик упрямо вкалывал изо всех сил. К пятнице полы были закончены и сияли таким блеском, что ходить по ним было жалко!
— Ты довольна, дорогая? — заглядывая мне в глаза, спросил Гарик.
— Всегда я рада встрече с вами, хотя ваш труд топчу ногами! — скаламбурила я. — Ты мой Гарька — золотые ручки!
Вечером разразилась страшная гроза, типично майская, с громом и молнией. Гарик и я уютно устроились рядышком на диване, смотрели телевизор и любовались полом в кухне, кусочек которого был виден из гостиной.
— А знаешь, ведь прошло ровно полгода, как мы поженились, — вдруг вспомнила я. — Ты жил здесь, в Америке, с кем-нибудь так долго?
— Жил, но не так долго. Давно когда-то переехал к одной женщине. У неё была дочь двенадцати лет. Каждый день девчонка слушала одну и ту же пластинку. Женщина была хорошая, но дочку я выдержать не мог и ушёл.
— Как ушёл? Просто взял и ушёл?
— Ну, сначала дома ей всё починил, отремонтировал для очистки совести и ушёл.
Что-то толкнуло меня изнутри в грудь. В животе всё сжалось.
— Гарька, сними очки, — тихо, но твёрдо попросила я. — Смотри мне в глаза.
Гарик сделал, как я сказала. И вдруг я содрогнулась. Глаза у него были отвратительные. Как дуло двустволки. Припухшие, круглые, как у совы, и мутные. Раньше я этого почему-то не замечала.
— Смотри мне в глаза, Гарька, и говори только честно: ты зачем полы срочно клал? Уйти от меня задумал? Когда? 
— Когда ты захочешь, дорогая!
—Ну, тогда ещё очень нескоро! — облегчённо засмеялась я.
Гарик, не мигая, продолжал смотреть на меня в упор.
— Я умный, я очень умный, я всё знаю! Всё! — Он тонким длинным пальцем постучал себе по лбу, потом надел очки и повернулся к телевизору.
— О чём ты? — удивлённо спросила я, но в этот момент зазвонил телефон. Это была Машка.
— Я стою на улице, под дождём! Мои родственники ушли, пока меня не было дома, и теперь мне некуда деться, ключей у меня нет! Могу я зайти переждать часок? — Машкин голос дрожал.
Ночью, в такой ливень, стоять одной на улице в чужом городе не самое приятное.
— Что за вопрос? Поднимайся! 
— К нам гости, Машка осталась бездомной! Пойду, сделаю что-нибудь вкусненькое к чаю! — объявила я.  Гарик недовольно поморщился, снял домашний халат и пошёл натягивать брюки.
Я бросилась на кухню. Через пару минут пришла Машка, мокрая, дрожащая и несчастная, с полными глазами слёз.
— Проходи! — крикнула я из кухни. — Сейчас будем пить чай! 
Пока я кулинарничала, Машка обсохла, повеселела и начала кокетничать с Гариком.
— Когда у меня будет своя квартира в Нью-Йорке, я найму тебя, Гарик, чтобы ты сделал мне такие же чудесные полы!
— Боюсь, тебе это будет не по карману, — гордо усмехнулся Гарик. — Когда полы кладёт доктор, это стоит очень дорого!
— В таких случаях я плачу натурой! — нахально заявила Машка.
Я бросила недожаренную вафлю на тарелку и вышла из кухни.
— Маш, ты не боишься, что твоя натура сейчас окажется под дождём, на улице? — зло спросила я, глядя в упор на Машку. Она поперхнулась и осеклась. Гарик невозмутимо покуривал, глядя в окно.
Я вернулась к плите. Доделала вафли. Потом молча накрыла на стол. Попили чаю. Настроение было испорчено. К счастью, Машкины родственники пришли домой, и она ушла.
В спальне, раздеваясь, Гарик с торжеством посмотрел на меня и злорадно произнёс:
— Если захочу, твоя Машка хоть завтра меня заберёт!
— Так захоти! В чём дело? — взорвалась я. — К чему этот дурацкий разговор? Только не надо меня пугать!
Гарик тут же юркнул под одеяло, отвернулся и накрылся с головой.
На следующий день, субботним утром, Гарик, как всегда, ушёл на работу. Машка позвонила мне, голос у неё был виноватый.
— Прости меня. Я — идиотка! Хотелось сострить, а получилось неудачно. Не сердись, поедем, покажешь мне ваш знаменитый Брайтон-Бич!
Я уже остыла. Гарик должен был вернуться не раньше чем часа в два. Обычно он по субботам спит до четырёх. Я спокойно могла погулять с Машкой. Дочка тоже куда-то собралась. Уходя, я оставила на столе записку:
“Гарик, обед на плите — суп, котлеты. Если хочешь, перекуси. В холодильнике пельмени, салат, бутерброды. Я с Машкой поехала погулять. Скоро вернусь. Будем обедать. Целую.”
Мы все вместе вышли из дома. После дождя воздух был чистый и прозрачный. Светило солнце. Было по-весеннему тепло. Весело болтая, мы дошли до метро. Машка и я поехали в одну сторону, дочка — в другую.
Когда, нагулявшись, мы с Машкой вернулись обратно, я позвала её на обед. Открыв дверь в квартиру, я замерла на пороге.
Пустые книжные полки зияли чернотой. Вместо большого телевизора остались только пыльные полосы на тумбе. Шкафы  открыты. Я прошла в спальню. Машка в ужасе брела за мной. Письменного стола и кресла около него не было. Мои вещи валялись как попало.
Я вернулась в гостиную. На обеденном столе лежала моя записка, перевернутая на другую сторону. На ней мелким закорючистым почерком Гарика было написано:
“Я ушёл. Через пару дней ты получишь письмо от моего адвоката.”
От Гарика остались только рюмочки с голубым рисунком и золотой каёмочкой, засунутые в буфет, и пепельница в виде старого железного башмака на ночном столике.